Преступление и наказание

Сначала - впрочем, давно уже прежде - его занимал один вопрос: почему так легко отыскиваются и выдаются почти все преступления и так явно обозначаются следы почти всех преступников?

Ф. Достоевский. "Преступление и наказание"

Ленинградец, писатель Даниил Гранин однажды рассказал в своеобразной новелле "Тринадцать ступенек", как они вместе с внуком Достоевского, Андреем Федоровичем Достоевским и литературоведом, специалистом по Достоевскому, прошлись по местам, связанным с романом "Преступление и наказание".

"Когда мы вышли на проспект Майорова,- пишет Гранин,- Андрей Федорович начал рассказывать, где и что было в те годы, то есть сто лет назад: увеселительные заведения, трактиры, распивочные, здесь и на соседних улицах. Он видел район глазами современников Достоевского, з подробностях зная историю почти каждого дома. Слушать его было весьма интересно, как и всякого историка-специалиста, до той минуты, когда он вдруг, показав на ворота, сказал: там, во дворе, находился камень, под которым Раскольников спрятал драгоценности, взятые у старухи. Сказал он это с полной убежденностью и, поймав наше недоумение, открыл заложенную страницу взятого с собой тома и прочел нам:

"...выходя с В-го проспекта на площадь, он вдруг увидел налево вход во двор, обставленный совершенно глухими стенами. Справа, тотчас же по входе в ворота, далеко во двор тянулась глухая небеленая стена соседнего четырехэтажного дома".

И далее подробное описание уединенного места, где лежал большой неотесанный камень...

Мы обошли, проверили - все сходилось, все точно соответствовало, и все же, признаюсь, я не поверил, решил, что это совпадение, какая-то случайность, не больше.

Мы свернули вправо от улицы Пржевальского, и Андрей Федорович привел нас к дому № 19, заявив, что здесь жил Раскольников. И дом, и двор имели, как нарочно, ужасный вид, во дворе была грязь, валялись мусорные баки, тряпье, какие-то старые ломаные стулья. По стоптанным каменным ступеням мы поднялись на узкую темную лестницу с полукруглыми проемами и по ней наверх, до каморки Раскольникова.

"Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома... Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку... помещалась одною лестницей ниже... и каждый раз при выходе на улицу ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу".

Была каморка, куда вели тринадцать ступенек, как и было сказано в романе, и была лестница мимо квартиры с кухней, именно кухня выходила на площадку.

Но, может, другие лестницы в доме так же были расположены? Нет. Из всех лестниц она единственная соответствовала описанию. Ну, хорошо, допустим даже, что так, но играет ли это какую-то роль в романе, стоит ли этому придавать значение? В том-то и штука, что расположение имело важное значение, и прежде всего для Раскольникова. Действия его были связаны с этой кухней, там он высмотрел топор, нужный ему для убийства. Однако, сойдя с лестницы, увидел, что, во-первых, Настя на кухне, а, во-вторых, топора нет. Вдруг начали действовать те мелочи, которыми он пренебрегал, считал их ничтожными перед силою воли и главных идей своих, а вот они-то и ожили, он был поражен.

Андрей Федорович читал, и мы повторяли все движения Раскольникова, спускались вниз, во двор, под ворота, где Раскольников стоял бесцельно, униженный и раздавленный, пока вдруг не увидел в каморке дворницкой топор. И дворницкая была с двумя ступеньками вниз (двумя! - точно так и было), мы заглянули туда, в сырую темноту, там помещалась сейчас какая-то кладовка. Затем мы вышли и направились к дому старухи-процентщицы.

"Идти ему было немного: он даже знал, сколько шагов от ворот его дома: ровно семьсот тридцать".

Постепенно проникаясь ощущениями Раскольникова, мы тоже считали шаги, с некоторым замиранием сердца подошли к "преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другой В-ю улицу". Дом, на счастье, сохранился в том же виде, окрашенный какой-то грязно-розовой краской: "Входящие и выходящие так и шмыгали под обоими воротами и на обоих дворах дома". Во дворе множество одинаковых окон со всех сторон неприятно следило за нами. По узкой темной лестнице, где сохранились на перилах обтертые медные шары, мы поднялись на четвертый этаж до квартиры старухи-процентщицы и остановились перед дверью. Как раз на лестнице мы никого не встретили. Чувство перевоплощения было полное, до нервной дрожи в руках… Зачем нужна была Достоевскому подобная точность? Ведь не было же никакого Раскольникова. А его каморка, а тринадцать ступенек, ведущих в нее? Они-то есть. Выходит, Достоевский бывал здесь, во всех этих местах, выбрал именно эту лестницу и эту каморку для своего героя, затем выбрал дом и квартиру старухи. Высмотрел, проделал весь путь Раскольникова, и не раз, так что отсчитал шаги и ступени. Следовательно, он полностью, на месте разыграл для себя всю сцену и остальные сцены с точностью полицейского протокола, он действовал как следователь".

Даниил Гранин снова и снова спрашивает: "Зачем Достоевскому необходима была такая точность?" Все эти адреса, детали и прочее. Гранина здесь все интересует как писателя, нас интересует другое: Достоевский "действовал как следователь". С величайшей тщательностью он описывает каждую деталь преступления, каждую незначительную мелочь, потому что потом за преступлением должно последовать наказание. А для этого необходимо найти преступника.

Долог, ой, как долог и многотруден был путь к возмездию! На какие только ухищрения не пускался следователь Порфирий Петрович, чтобы уличить виновного! Какими аналитическими способностями, какой памятью надо обладать человеку, чтобы безошибочно, и в то же время деликатно, не унижая человеческого достоинства подозреваемых, прийти к правильному выводу! И какой интуицией!

Интуиция... А если вместо нее точный расчет? А если прибегнуть к услугам машины, ее аналитического "ума" и памяти, которые раньше считались чисто человеческими свойствами? Что тогда?

Созданная рукой гениального художника картина убийства, взятая отдельно, лишь в логической последовательности действий, на языке кибернетики была бы записана лаконичной формулой.

Для чего нужна такая запись? Чтобы ответить на это, познакомимся с заурядным преступлением, совершенным сто лет спустя, в наши дни.

...Когда старый рецидивист вор-"домушник" Чесноков узнал, что одинокий художник, назовем его N, тяжело заболел и отправлен в больницу, он предложил своему зятю Соловьеву "выгодное дельце": проникнуть в квартиру художника и похитить вещи и картины.

Соловьев согласился. Было решено выполнить задуманное на следующий день вечером. Весь ход ограбления преступники продумали самым тщательным образом, предусмотрев, казалось бы, все до последней мелочи.

План ограбления строился так. После того как в доме погасят огни, проникнуть в квартиру художника через парадное, либо через черный ход или через окно в подвале. В крайнем случае через одно из окон со стороны двора.

Предварительная разведка показала: двери парадного и черного ходов нельзя взломать без шума. Окно в подвал, вероятно, удалось бы открыть, но ведь дверь из подвала в квартиру могла быть заперта! Тогда преступники решили пробраться в квартиру через окно со двора. Обсудили, какими инструментами действовать. Условились захватить с собой отвертку и нож, чтобы выковырять оконную замазку. Не забыли ни о свежей замазке, чтобы вставить стекло, ни о мешках и шпагате для упаковки краденого.

Как только стемнело и все кругом стихло, Чесноков вытащил из сарая соседнего дома припрятанную заранее лестницу и приставил ее к стене. Соловьев добрался до окна и попытался выдавить стекло. Не удалось. Тогда вор аккуратно снял замазку ножом, собрал кусочки в карман и осторожно вынул стекло.

В квартиру забрались вместе, затащив лестницу в окно, которое тут же закрыли. Быстро "обработали" квартиру и перешли в мастерскую. Времени оставалось в обрез, поэтому холсты вырезали бритвами, наспех свертывали в трубки и туго затягивали шпагатом. Вещи и картины, уложенные в мешки, вынесли через окно во двор. Окно закрыли, вставили на место стекло и тщательно замазали щели. Теперь оставалось осторожно перенести мешки в укромное место, а потом "реализовать" награбленное.

Вот как выглядит запись этого преступления, если мы условимся, что Чесноков - это X, Соколов - У, художник - N, г различные ситуации и действия обозначены разными символами.

А. Узнать, находится ли N в больнице.

В: Уговорить У участвовать в краже.

С: Подойти скрытно к месту действия.

Д: Когда соседи погасят свет, открыть парадную дверь.

Е: Если условие Д невыполнимо, то взломать черный ход.

F: Если условие Е невыполнимо, то проникнуть в квартиру через окно из подвала.

G: Если условие F невыполнимо, то проникнуть в квартиру через окно во дворе. Если нельзя выдавить стекло извне, то удалить замазку.

H: Похитить вещи и картины и вынести во двор.

I: Если никто не видит, вставить стекло на место.

K: Уйти с похищенным добром.

Р_а: Находится в больнице?

Р_b: Будет участвовать?

Р_с: Видел ли кто-нибудь?

Р_d¹: Погашен ли свет?

P_d: Отворили парадную дверь?

P_е: 3аперт ли черный ход?

Р_f: Доступ в квартиру невозможен?

P_g: Доступ возможен?

Р_h: Вещи и картины похищены и вынесены?

P_i: Никто не видит?

Весь ход событий теперь может быть символически записан:

Ход событий

Еще раз возникает вопрос: зачем простой и ясный рассказ о преступлении, изложенный понятным всем языком, кодировать условными знаками да еще записывать в виде набора символов со стрелками?

Цель этой символической записи - упростить статистическое изучение способов совершения преступлений и регистрация их по определенной системе.

Такой способ записи очень удобен для детальной оценки преступного действия и для анализа подготовки преступления, его исполнения и сокрытия следов. Мы можем в этом убедиться, если посмотрим на символическую запись всего хода ограбления (если условие исполнено, то следуют по стрелке, направленной вверх, в противном случае - направленной вниз).

Многочисленные варианты схожих преступлений записываются на специальных карточках и затем сравниваются. Так выявляется, как говорят специалисты, "вариабельность" способа совершения преступления. Но систематизация вариантов сложна, и способ сопоставления весьма громоздок.

Метод символического изображения позволяет находить более простое и точное решение. Вот пример анализа различных "телефонных" преступлений.

Замечу, проблема эта не из "мелких". Например, за четыре года только в Иркутске была похищена 4381 телефонная трубка. Это принесло убыток примерно в 50 тысяч рублей.

Запишем с помощью символов следующие данные:

Р_n: действовал подросток (Р¹_n не подросток);

В₁: будка в глухой местности;

В₂: подросток приехал на велосипеде;

В₃: пользовался инструментом;

В₄: был в нетрезвом состоянии;

В₅: действовал не один;

В₆: днем (В₆¹ - ночью)...

Отдельные операции изобразим так:

p₁: бронированный провод оборван;

p₂: бронированный провод обрезан;

p₃: похищены детали;

p₄: диск погнут;

p₅: аппарат разбит;

p₆: отверстие для монет засорено;

p₇: монетный ящик взломан;

p₈: осветительные приборы повреждены;

р₉: телефонная книга разорвана;

p₁₀: телефонная книга украдена;

р₁₁: дверные ручки сорваны;

р₁₂: двери сняты с петель:

p₁₃: стекла разбиты;

р₁₄. будка загрязнена...

Закодируем следующее: А - нарушитель вошел в телефонную будку, Z - вышел из будки, Р - нарушитель, В_n - обстоятельства преступления, р_n - действия преступника. Тогда для общего случая можно написать такую формулу:

А для конкретного случая: подросток с велосипедом ночью в глухой местности камнем разбил стекла, изорвал телефонную книгу и взломал кассу - получается такая формула:

Всего одна строчка, а вместила в себя огромное количество подробнейшей информации! Понятно, насколько легче сравнивать лаконичные и строгие формулы, которые не зависят от стиля изложения, чем многостраничные протокольные записи с возможными разночтениями.

Например, в полицейском управлении Нью-Йорка установлена электронная вычислительная машина. Как только поступает сообщение об очередном преступлении, в устройство закладывается характеристика преступления в виде специального кода. Менее чем за три минуты машина информирует следователя обо всех аналогичных преступлениях, совершавшихся раньше в городе. Следователь думает, а не поискать ли автора нового преступления среди уже известных лиц, занесенных в картотеку? В конце концов "манера" преступления, повадки, "почерк" нарушителя - очень стойкие характеристики, которые трудно изменить, как ни старайся. Но ведь изучение сходства и различий в характере преступлений - это и есть сравнение вариантов! А краткие формулы, как уже говорилось, сравнить проще, чем пухлые досье.

Следователь не может годами ждать результатов работы криминалиста. Вот почему криминалист всегда ограничен временем. И другое. Решая частную, конкретную задачу, криминалист должен чувствовать всю широту диапазона расследования. Он не знает заранее, какие еще данные могут понадобиться, и поэтому должен вести расследование как можно более широким фронтом. Вот почему криминалистика берет сегодня на вооружение все новейшие средства кибернетики. Они помогают выходить из этих затруднений.

При экспертизах применяют электронные устройства, которые дают значительную экономию времени. Ведь выявление и изучение следов и других данных преступления имеет информационно-техническую природу. Значит, ни доступны кибернетическому анализу. Сконструированы автоматы, способные "ощупать" следы ног, отпечатки пальцев, штрихи инструмента, воспринять и нужным образом закодировать их информационное содержание. Сравнив оригинал со следом, устанавливают их полное или неполное соответствие.

Электронные приборы умеют читать и рукописи. Это позволяет более объективно сравнивать и анализировать почерки. В рукописном тексте распознаются одни и те же, пусть даже по-разному написанные буквы.

Многие признаки, по которым классифицируются почерки, отпечатки пальцев, патронные гильзы и т. д., можно накапливать в машинной картотеке. Использование этих вспомогательных средств сделает все следствие, анализ способов преступления, криминалистическую регистрацию, наконец исследование причин преступности гораздо эффективнее. И прежде всего их ускорит.

Даже то, что раньше в криминалистике было известно как обыкновенное собрание фактов, теперь в терминах кибернетики - "информация" - приобрело новое качество.

В настоящее время в экономике и военном деле применяют автоматы, играющие в стратегические игры. Эти автоматы быстро, объективно и надежно определяют возможное поведение сторон и "вычисляют" их тактику. В криминалистике тоже приходится решать стратегические задачи. Ведь здесь тоже имеют дело с событиями, которые определяются информацией, поступившей от заявителя или полученной в результате обследования места преступления, допроса свидетелей и т. д. Появляется несколько обоснованных версий, каждая с определенной степенью вероятности..

Иногда бывает, что не только замалчивается информация, полезная для раскрытия преступления, но сознательно или бессознательно вводится так называемый "шум" - посторонняя информация, не имеющая никакого отношения к событию и мешающая раскрытию преступления.

По собранным фактам криминалист составляет стратегический план расследования и отдельных его этапов-шагов. Цель допроса обвиняемого и свидетелей состоит в том, чтобы получить или проверить информацию, касающуюся расследуемого события. Допрос с точки зрения кибернетики - это стратегическая игра, допрашивающий и допрашиваемый противостоят друг другу как противники.

Все это звучит несколько непривычно. В самом характере допроса есть не только тактические принципы кибернетической игры. Нельзя забывать о психологическом состоянии допрашиваемого и следователя, влиянии на них различных обстоятельств, влиянии общественности и разных других факторов. Тем не менее в основе поиска правильного решения лежит кибернетическая система. Обе стороны пытаются в соответствии со своей тактикой, поведением, показаниями и вопросами добиться, как говорят кибернетики, "максимально стабильной ситуации".

На допросе допрашивающий все время анализирует информацию о преступлении и всегда проверяет результат допроса. Убедившись в успехе или неудаче своих действий, ведущий допрос на основании этого вырабатывает тактику. Противоречия между "участниками игры" или в самих сопоставляемых фактах свидетельствует о неустойчивости системы. Только по устранении всех противоречий система приобретает стабильность, и следователь с облегчением может сказать: "Все ясно, преступление раскрыто!"

Конечно, наша криминалистика учитывает и важнейший принцип социалистического законодательства - отношение к человеку. Для нас даже возможный преступник - это не просто "противник по кибернетической игре".

В криминалистике применяется не только теория информации, а и такая чисто математическая дисциплина, как теория вероятностей. Без нее не обходятся в почерковедении, дактилоскопии, спектральном анализе вещественных доказательств. Появились работы, использующие логический аппарат теории вероятностей для моделирования процесса доказывания. Математическая статистика участвует как в экспертизе, так и в анализе преступлений.

Применяет криминалистика как дифференциальное, так и интегральное исчисления, когда решаются проблемы причинности. Тригонометрию используют, чтобы математически фиксировать события, запечатленные на фотографии. Не лишены значения для криминалистики номография, алгебра и, конечно, логика.

Не за горами время, когда при помощи кибернетики можно будет выявить и разрешить самые запутанные противоречия в ходе следствия. А электронные модели позволят "разыгрывать" множество различных вариантов преступлений основанных на множестве переменных условий. И все это машина сделает с неимоверной быстротой и точностью. Поэтому для следователя не будет даже проблемой "попробовать" на машине вообще все мыслимые варианты расследуемого преступления и получить настолько точные, настолько объективные данные, что ни в какой степени решение по делу не будет зависеть от различных случайных впечатлений, а порой и предубеждений.

Но не думайте, что кибернетика стала уже "сыщиком" значительно более умным, чем сам Шерлок Холмс. Здесь кибернетика делает еще только первые шаги.