Звукоцвет

Звукоцвет

"Мы видим звук"

После поэтических успехов компьютера он, казалось бы, уже ничем не может больше удивить. Но, оказывается, может.

Звуки речи не только наделены содержательностью по признаковым шкалам оценочного типа. Они еще и окрашены в нашем восприятии в различные цвета. Если фоносемантический ореол - атмосфера, то окраска звуков - радуга. Это те же звуки речи, но открывшиеся нам другой - яркой и поразительной своей стороной.

Свойство звуков вызывать цветовые образы было замечено давно. Много писалось о цветовом слухе А. Скрябина, который музыкальные звуки видел в цвете. Целое направление в искусстве - цветомузыка - основано на этом свойстве звуков музыки.

Есть свидетельство о том, что звуки речи, особенно гласные, тоже могут восприниматься в цвете. А. Рембо написал даже сонет "Гласные", в котором так раскрасил звуки:

А - черный; белый - Е; И - красный; У - зеленый; 
О - синий: тайну их скажу я в свой черед...

Но французский языковед К. Нироп приписывал гласным совсем другие цвета: он считал И - синим, У - ярко-желтым, А - красным. Немецкий лингвист А. Шлегель писал, что для него И - небесно-голубой, А - красный, О - пурпурный. А вот русский поэт А. Белый утверждал, что ему А представляется белым, Е - желто-зеленым, И - синим, У - черным, О - ярко-оранжевым. Если продолжать называть индивидуальные суждения о цвете гласных, то каждый звук окажется раскрашенным во все цвета радуги.

Так существуют ли в таком случае вообще какие-либо определенные звукоцветовые соответствия? Не фантазии ли это? Или, может быть, случайно возникающие неустойчивые ассоциации между звуком и цветом? А возможно, что звукоцветовые связи - следствие исключительно тонко устроенных механизмов восприятия у отдельных людей?

На эти вопросы давались разные ответы, но чаще всего мнения сходились на том, что связь "звук речи - цвет" - редкий и сугубо индивидуальный феномен.

Современная наука признает явление существующим лишь тогда, когда оно либо непосредственно наблюдается, либо воспроизводимо проявляет себя в экспериментах, либо строго вычисляется. Причем в любом случае последнее слово остается за практикой: нужно, чтобы явление наблюдаемо функционировало или обнаруживались бы следы его действия.

Но там, где речь идет о психике человека, все выглядит иначе. В эту область наука, как в зону "пикника на обочине", проникает пока еще редко и с трудом, а проникнув, натыкается на непонятные "полные пустышки", которые вскрыть своими инструментами не может. Психические явления чаще всего непосредственно не наблюдаются, в экспериментах то проявляются, то нет, вычислению поддаются плохо, а следы их функционирования неопределенны, зыбки, нерегулярны. Особенно в области подсознания. Вот, скажем, интуиция. Каждый может припомнить случаи, когда, как нам кажется, правильное решение или поступок были подсказаны нам интуицией. Более того, как выяснилось в процессе работ над искусственным интеллектом, человек в сложных ситуациях принимает решение не путем перебора всех возможных вариантов, а эвристически, подсознательно, интуитивно находит нужный путь. Но с другой стороны, интуиция ведь и подводит нередко. Как же понять, когда интуиция нашептывает нам правильное решение, а когда каверзно подталкивает нас в тупик?

'Мы видим звук'

Вот так и со звукоцветовыми соответствиями. Если они существуют, то кто прав - А. Рембо или А. Белый? Чья интуиция вернее?

При измерении содержательности звуков мы уже убедились в том, что подсознательные, интуитивные связи и ассоциации вполне можно сделать явными с помощью психометрических экспериментов. Правда, в случае со звукоцветовыми связями антонимичные измерительные шкалы не годятся: какой антоним подыскать, скажем, к признакам "красное", "синее" или "желтое"? Но шкалы строить вовсе не обязательно. Основных цветов немного, гласных тоже. Значит, можно разработать другие экспериментальные схемы.

Идея экспериментов проста: регистрируются реакции многих испытуемых на определенный стимул, а затем следует статистическая обработка полученного материала, чтобы выявить основные тенденции в реакциях. Техника регистрации реакций разнообразна: испытуемым либо предъявляются звуки речи - требуется подобрать к ним цвета, либо предъявляются различные цветовые карточки - требуется написать на них звуки, либо дается задание выстроить звуки по цвету, скажем, от "самого красного" и до "наименее красного", от "самого синего" до "наименее синего" и т. п.

Многие такие эксперименты с тысячами информантов показали, что в подавляющем большинстве испытуемые окрашивают по крайней мере гласные вполне определенно. Особенно единодушны мнения относительно трех гласных - А, Е, И. Звук и букву (звукобукву) А вполне согласованно называют "красной", Е - четко "зеленая", а И - определенно "синяя". Звукобукву О все считают светлой и яркой, но хотя большинство испытуемых называет ее "желтой", все же довольно часто встречаются ответы: "белая". Получается, что она солнечная.

Заметьте, что лингвисты считают гласные А, О, Е, И основными, опорными для речевого аппарата человека и главными во всех языках. А физики главными считают соответствующие этим гласным цвета, потому что их комбинации дают все другие цвета и оттенки. Чем и пользуется цветная фотография, цветное телевидение. Не удивительно ли, что и в языке соответствия именно главным цветам оказались наиболее четкими?

Видимо, здесь проявляется "коллективная интуиция" людей: цветовое устройство мира отразилось в цветовом устройстве языка. Названия главных цветов встречаются в речи наиболее часто, и звуки О, А, Е, И наиболее частотны из гласных. А между названиями основных цветов и этими гласными, в свою очередь, прослеживается связь: название определенного цвета содержит соответственно "окрашенный" звук, причем он занимает в слове самую важную - ударную позицию: крАсный, сИний.

Остальные гласные имеют оттеночную окраску, как и цвета, с которыми они связываются, к тому же связь эта прослеживается менее четко - здесь больше разброс мнений испытуемых. Так, У - ассоциируется с темными оттенками синего цвета: темно-синим, темно-голубым, темным сине-зеленым, темно-лиловым. Звукобуква Ю тоже связывается с оттенками синего цвета, но со светлыми: голубым, светло-сиреневым.

Интересно ведет себя звукобуква Ё. По написанию она сходна с Е, а по звучанию с О. И в цветовом отношении она вполне определенно располагается между желтой О и зеленой Е: примерно половина испытуемых называет ее желтой, а половина - зеленой. Так что Ё - светлая желто-зеленая.

А вот Я окраской почти не отличается от А, разве что воспринимается как более светлая и яркая.

Что касается Ы, то здесь следует говорить не о цветовой, а скорее о световой характеристике. Если О - звукобуква света, то Ы - звукобуква мрака, тьмы. Она самая темная из всех гласных, и ей испытуемые единодушно дают самые темные характеристики - темно-коричневая, черная.

Любопытно, что на восприятие, строго говоря, согласного звука J явно повлияла графическая форма буквы Й, передающей этот звук. Сходство Й с И привело и к сходным цветовым оценкам - Й воспринимается как синяя звукобуква, хотя и с меньшей определенностью, чем И.

Букву Э пришлось исключить из анализа. Хотя она передает почти тот же звук, который в большинстве случаев передается буквой Е, зеленой звукобуква Э по ответам испытуемых не получается: буквенная форма другая. И вообще никакой определенный цвет с Э не связывается. А поскольку и встречается Э в текстах крайне редко (гораздо реже всех других гласных), то при дальнейшем анализе текстов ее решено было не учитывать.

Вот что интересно. Если перед экспериментом спросить испытуемых, окрашены ли для них звуки речи, то подавляющее большинство уверенно дает отрицательный ответ. Да если и не задавать такого вопроса, то многие сами говорят, что звуки они не связывают ни с какими цветами и поэтому не знают, как выполнять задание. Но когда по требованию экспериментатора они приписывают звукам цвета наугад, то в конце концов в этих "угадываниях" обнаруживается высокое согласие. Это работает языковая интуиция испытуемых, и они потом сами удивляются, глядя на результаты опроса.

Конечно, не у всех звукоцветовые соответствия одинаково прочно закреплены в подсознании. Есть испытуемые, которые во всех экспериментах показывают четкие и единообразные результаты, совпадающие с "коллективным мнением" всех опрошенных, а есть и такие, чьи ответы в разных экспериментах разноречивы, неустойчивы, и по их ответам никакой определенной окраски у звуков не прослеживается. Ну что ж, ведь дальтоники не видят цвет предметов, но это не значит, что окраски предметов не существует. Важно, что большинство испытуемых в целом согласованно и достаточно единообразно устанавливают вполне определенные связи между звуком и цветом, хотя почти никто этого не осознает.

Для наглядности полученные результаты сведены в табличку:

Звукоцветовые соответствия

Если соответствия звуков речи определенным цветам существуют, пусть даже в подсознании, то они должны где-то проявляться, звукоцвет должен как-то функционировать в речи. И пожалуй, прежде всего нужно искать проявление звукоцветовых ореолов в поэзии: там, где звуковая сторона особенно важна. Эффект звукоцвета может сыграть свою роль в том случае, когда в стихотворении создается определенная цветовая картина, и рисунок гласных стиха должен бы поддержать, "подсветить" эту картину звуками соответствующего цвета.

Если это так, то естественно ожидать, что при описании, например, красных предметов и явлений в тексте будет подчеркнута роль красных А и Я; они будут встречаться чаще, чем обычно, особенно в наиболее важных, наиболее заметных позициях (скажем, в ударных). Описание чего-либо синего будет сопровождаться нагнетением синих И, Ю, У; зеленого - нагнетением Е, Ё и т. д.

Стоило начать проверку этой гипотезы, как в сухих статистических подсчетах стала на глазах проявляться живая игра звукоцветовых ореолов поэтического языка, поражающая своей неожиданностью, своим разнообразием и точным соответствием понятийному смыслу и общему экспрессивно-образному строю произведений. Судите сами.

У А. Блока есть стихотворение, которое он написал под впечатлением от картины В. Васнецова "Гамаюн, птица вещая". Стихотворение о грозных пророчествах передает трагический колорит картины - мрачно-багровый цвет казней, пожаров, крови.

На гладях бесконечных вод, 
Закатом в пурпур облеченных...

Вещает иго злых татар, 
Вещает казней ряд кровавых 
И трус, и голод, и пожар, 
Злодеев силу, гибель правых...

И вещей правдою звучат 
Уста, запекшиеся кровью!..

Если исходная гипотеза верна, то в звукобуквенной ткани стихотворения должны встречаться чаще, чем положено по норме, красные А, Я и темные, мрачные У, Ы. Не так ли?

Поскольку и сама проблема звукоцвета, и анализ стихотворений с этой точки зрения очень уж необычны, то одного утверждения, что это действительно так, будет наверняка недостаточно. Обычная реакция любого, кто впервые слышит о звукоцвете в поэзии: "Этого не может быть!" А на машинные расчеты чаще всего смотрят с тайной уверенностью в подвохе. Поэтому опишем хотя бы кратко методику компьютерного анализа этого и других стихотворений, о которых здесь будет идти речь.

Не пропускайте формулы и вычисления (они, кстати, элементарны), ведь именно в них как бы материализуется работа художественной интуиции поэта, именно они позволяют смоделировать, сымитировать на компьютере эту тонкую, почти неосознаваемую, неуловимую, казалось бы, сторону человеческого интеллекта.

В тексте стихотворения (включая заголовок) подсчитывается количество каждой из 10 звукобукв, перечисленных в таблице. Чтобы учесть особую роль ударных гласных, они при счете удваиваются. Так как Ё, Я, Ю, Й связываются лишь с оттенками основных цветов и еще потому, что встречаются они сравнительно редко, самостоятельного значения в звукоцветовой картине стиха они не имеют. Поэтому приплюсовываются к основным гласным. Поскольку звукобуква Ё оказалась двухцветной, то ее количество разделяется поровну между О и Е. Синева Й выражена слабо, поэтому количество Й сокращается наполовину и только затем приплюсовывается к И. Подсчитывается также количество всех букв с удвоением ударных (величина N).

Затем определяются доля (частотность) каждой гласной в тексте стихотворения (Р_к) и единицы размаха колебаний этих частотностей для данного текста:

Полученные частотности сопоставляются с нормальными (среднестатистическими для языка), и вычисляются нормированные разности этих частотностей, чтобы установить, случайно или нет наблюдаемые в стихотворении частотности отличаются от нормальных и как именно отличаются:

Этапы компьютерной обработки стихотворения А. Блока удобно пронаблюдать по табличке.

Звукоцвет в стихотворении 'Гамаюн, птица вещая'

Как видим, звуков А и Я в обычной речи должно было бы встретиться 116 на тысячу, а в стихотворении их гораздо больше (Р_k = 0,159). При σ = 0,018 такое отклонение частотности (0,159 - 0,116 = 0,044 превышает случайное в 2,39 раза, то есть едва ли может быть случайным. Значит, поэт интуитивно нагнетал красные А и Я, чаще обеспечивая им ударные позиции (вещАет кАзней рЯд кровАвых). Вторым по превышению нормы идет Ы, придавая красному тону мрачное, трагическое звучание. Наконец, У (также с превышением частотности над нормой) добавляет звукоцветовой картине темные сине-зеленые и лиловые оттенки. Частотность всех остальных гласных ниже нормы.

Если теперь изобразить в цвете игру доминирующих в стихотворении гласных, то получится картина в красно-багровой и черно-синей гамме, кое-где с темной прозеленью, А это и есть цветовая гамма картины В. Васецова. Остается только поражаться, насколько точно талант поэта подсказал ему выбор и пропорции доминантных звукобукв.

Звукоцвет в поэзии

Таким способом на компьютере "просчитано" много стихотворений. Для некоторых из них в общей табличке приведены итоговые величины (z), чтобы можно было убедиться, что обнаруженные звукоцветовые соответствия - не парадокс статистики, не случайное совпадение цифр. Значимые превышения частотностей отмечены в табличке полужирным шрифтом. В последнем, восьмом столбце дана цветовая расшифровка полученных результатов.

Хорошо видно, как точно использует изобразительные возможности звукоцветовых ореолов С. Есенин. При сравнении уже первых строчек его стихотворений с цветами доминирующих гласных сразу обнаруживается явное соответствие словесных и звукоцветовых картин. "Отговорила роща золотая..." - доминирующий цвет желтый, слегка зеленоватый. "Выткался на озере алый свет зари..." - звуки создают густо-красную и темно-синюю гамму. "Воздух прозрачный и синий..." - звукоцвет синий, чуть розоватый. "Зеленая прическа, девическая грудь..." - зеленая и темно-зеленая с синевой гамма звукоцветовых соответствий. Как говорится, комментарии излишни. Да, поэты могли бы сказать о себе словами А. Вознесенского: "Мы видим звук". Они его действительно видят внутренним взором таланта, чувствуют его радужный ореол и зажигают эту радугу в своих стихах.

Ну а компьютер проявляет скрытые в тексте цветные картины, показывая тем самым, что способен уловить и эту удивительную особенность поэтической речи.

Цветные листы

В одном из стихотворений А. Тарковский так написал о назначении своего поэтического творчества:

И лист единый заронить в криницу, 
Зеленый, ржавый, рдяный, золотой.

И правда, в его стихах звукоцветовые соответствия особенно полны и разнообразны.

Эффект звукоцвета - лишь одно из выразительно-изобразительных средств языка и, конечно, не самое главное. Поэтому звукоцветовые стихотворения встречаются не часто, а каждая такая находка всякий раз восхищает и поражает. Но самый удивительный феномен поэтического звукоцвета - стихотворение А. Тарковского "Перед листопадом".

Все разошлись. На прощанье осталась 
Оторопь желтой листвы за окном. 
Вот и осталась мне самая малость 
Шороха осени в доме моем. 

Выпало лето холодной иголкой 
Из онемелой руки тишины 
И запропало в потемках за полкой, 
За штукатуркой мышиной стены.

Цветные листы

Если считаться начнем, я не вправе 
Даже на этот пожар за окном. 
Верно, еще рассыпается гравий 
Под осторожным ее каблуком. 

Там, в заоконном тревожном покое, 
Вне моего бытия и жилья, 
В желтом, и синем, и красном - на что ей 
Память моя? Что ей память моя?

Общую цветовую гамму стихотворения компьютер описал в осенних тонах: "нечто желто-красное". По таблице видно, что эта характеристика дана по доминирующим О ("желтое") и А ("красное").

Но вы, наверное, обратили внимание на логически странноватую строчку в последней строфе: В желтом, и синем, и красном? Непонятно, что этими цветами обозначено. Может быть, в этой строчке подытожены цветовые впечатления от образов всего стихотворения?

Действительно, в первой строфе прямо назван желтый цвет. Во второй строфе что-то темное (в потемках за полкой), серое (мышиная стена), какой-то синевато-стальной отблеск холодной иголки. А в третьей - пожар, значит, что-то красное или красно-желтое, цвета пламенеющей осенней листвы.

Теперь обратимся к компьютеру. Что скажет он, анализируя гласные в этих строфах? Невероятно, но цифры перед вами: первая строфа - "желтое" (доминирует О), вторая "темно-синее" (доминируют Ы и И), третья - "красное" (доминируете)!

Эти совершенно уж невообразимые соответствия, это математически точное следование частотностей гласных за сменой цветовых картин настолько ошеломило, что пришлось обратиться к поэту за разъяснениями. Казалось, звукоцветовые связи для него настолько явны, что он специально строит звукопись с их учетом и даже говорит об этом читателю. Но поэта тоже удивили статистические выкладки: как оказалось, никакие цвета он со звуками не связывает и никогда о таких связях специально не думал.

- А что же такое "в желтом, и синем, и красном"?

- Не знаю, - ответил он, - так написалось... давно это было. Может быть, платье было такое...

Трудно сказать, какие реальные цветовые образы вызвали к жизни эту строчку, но одно несомненно - здесь интуиция поэта вырывается из подсознания, является читателю непосредственно и пытается материализовать, поднять до сознательного уровня звукоцветовую интуицию читателя.

Вообще стихотворения А. Тарковского - благодатный материал: можно брать любое произведение, где назван какой-либо цвет, и почти наверняка этот цвет будет поддерживаться цветовым сопровождением гласных.

Был случай: в стихотворении "Синицы" вдруг оказалась резко завышенной частотность мрачной Ы. А ведь стихи-то ярко-синие:

В снегу, под небом синим, 
А меж ветвей - зеленым...

Идет морская синька 
На белый камень мола...

С какой стати здесь Ы? Сомнения взяли - у А. Тарковского вряд ли такое может быть. И что же? На перфоленте обнаружилось масляное пятно, фотоввод принял его за перфорацию, и машина ошиблась. Правильный расчет показал - четко доминирует именно синяя И. Более того, зеленый проблеск тоже есть: загляните в таблицу - Е чуть-чуть больше нормы!

В этом стихотворении причудливо переплетены и ассоциативно слиты впечатления от слов, образов, звуков, красок:

В снегу, под небом синим, 
       а меж ветвей - зеленым, 
Стояли мы и ждали 
        подарка на дорожке. 
Синицы полетели 
        с неизъяснимым звоном, 
Как в греческой кофейне 
        серебряные ложки. 

Могло бы показаться, 
       что там невесть откуда 
Идет морская синька 
        на белый камень мола, 
И вдруг из рук служанки 
       под стол летит посуда, 
И ложки подбирает, 
      бранясь, хозяин с пола.

Событийной канвы здесь нет: пролетела стая синиц - вот и все события. А дальше - лишь ассоциации, вызванные птицами, их полетом и щебетом. Звуковая ассоциация - звон серебряных ложечек, цветовая - синяя морская вода у белого мола. Но вот что интересно - синица вовсе не синяя, а скорее желтая птица. Однако ее имя - синее и в смысловом и в звуковом плане. И щебет синиц, высокий, нежный и чистый, тоже ассоциируется с "синим" звуком И. Потому и полет синиц над снегом вызвал у поэта воспоминание о морской волне, бегущей к белому молу. Так звуковые впечатления оказались сильнее предметных. А наглядно изобразить, проявить скрытую звукоцветовую картину ассоциаций помог компьютер.

Звукоцвет в стихотворении "Сирени вы, сирени..." выполнен А. Тарковским в приглушенных, сине-зеленых, лиловых и зеленых тонах: это небольшое превышение нормы для частотностей У+Ю и Е+Ё. Та же цветовая гамма создана и колористическими образами стихотворений - сизые гроздья сирени, трава, лиловый гуД пчел.

Сирени вы, сирени, 
И как вам не тяжел 
Застывший в трудном крене 
Альтовый гомон пчел?

Пройдет прохлада низом 
Траву в коленях гнуть, 
И дождь по гроздьям сизым 
Покатится, как ртуть. 

Под вечер - ведро снова, 
И, верно, в том и суть, 
Чтоб хоть силком смычковый 
Лиловый гуд вернуть.

В стихотворении "Дождь" и словами и звуками действительно вылеплен зеленый слепок грозового гула. Основной тон картины создают темные сине-зеленые У с мрачными пятнами Ы, синими просветами И, зелеными бликами Е (травы неуловимое движенье) и даже желтым мазком ударных О (сухой песок).

Как я хочу вдохнуть в стихотворенье

Весь этот мир, меняющий обличье:

Травы неуловимое движенье,

Мгновенное и смутное величье 
Деревьев, раздраженный и крылатый 
Сухой песок, щебечущий по-птичьи, - 

Весь этот мир, прекрасный и горбатый, 
Как дерево на берегу Ингула. 
Там я услышал первые раскаты 

Грозы. Она в бараний рог согнула 
Упрямый ствол, и я увидел крону - 
Зеленый слепок грозового гула.

Средствами языка - значениями слов и содержательностью звуков - А. Тарковский создает буквально зримые цветные картины с богатой и содержательной игрой красок. Поэт тонко чувствует колорит в живописи и в своем творчестве устанавливает между двумя видами искусства глубокую внутреннюю связь, которая ощущается читателем интуитивно и может быть выявлена с помощью компьютерных расчетов при обработке стихотворений, навеянных произведениями живописи.

Стихотворение "Петровские казни" - это, если можно так сказать, языковое изображение цветовой гаммы картины В. Сурикова "Утро стрелецкой казни". Его звукоцветовой тон оказался темным и мрачным. По цвету это самое мрачное из всех рассмотренных здесь стихотворений, потому что в его звуковой ткани господствует Ы, резко превышая норму. Глухой фон кое-где приобретает темно-синий и темно-зеленый колорит (У, Ю), иногда на нем проступают темно-багровые пятна А и Я. Едва просвечивает размытый серо-синий цвет И. Но все краски приглушены, затемнены подавляющим доминированием Ы.

Когда будете в "Третьяковке", сравните "расчетную" картину с полотном В. Сурикова, и вы убедитесь в глубоком и гармоничном соответствии двух произведений.

Поэт сам говорит о внутреннем родстве своего творчества с живописью в стихотворении "Пускай меня простит Винсент Ван Гог", описывая впечатление от картины "Звезда и кипарис".

Стою себе, а надо мной навис
Закрученный, как пламя, кипарис. 

Лимонный крон и темно-голубое - 
Без них бы я не стал самим собою, 

Унизил бы я собственную речь, 
Когда б чужую ношу сбросил с плеч. 

А эта грубость ангела, с какою 
Он свой мазок роднит с моей строкою...

Звукоцветовая инструментовка дает те же цвета - лимонный крон и темно-голубое: доминирует желтый О и темно-синий У и даже в том же порядке, как в этой строке - наибольшее превышение нормы дает О (1,93), затем У (1,25). Но в "Звезде и кипарисе" тоже царит лимонно-желтый свет диковинной звезды и темный сине-голубой цвет неба!

Ну можно ли поверить, что звукоцветовая инструментовка не специально, точнее, не логически, не рационально выстроена "под колорит картины"? А с другой стороны, совершенно ясно, что здесь действовали не вычисления, а вдохновение - стихотворение-то написано, когда ни о каких таких вычислениях звукоцвета никто и подозревать не мог, а слову компьютер предстояло появиться в нашем языке только еще почти через четверть века.

Арсений Александрович, когда увидел компьютерные результаты, рассмеялся:

- Ей-богу, я не виноват.

- Но вы же написали: Я ловил соответствие звука и цвета?

- Ну, что же, значит, ловил.- Он только руками развел.

А. Тарковский действительно внес в криницу языка многоцветные листы своих книг, уловил звукоцветовые соответствия не намеренным подбором звуков, а непостижимой поэтической интуицией, этим сверхсознанием, которое называют талантом.

Звуковые витражи

Если у А. Тарковского звукоцвет пастельных тонов, тонких оттенков и гармоничной гаммы, как акварели или старинная живопись, то А. Вознесенский здесь действительно "взяражных дел мастер" - его звукоцвет интенсивен, ярок, контрастен. Сравните по таблице: нагнетение гласных нужного цвета у А. Тарковского сдержанное - оно остается в пределах 2σ, у А. Вознесенского оно гораздо более энергично и может достигать почти 5σ. Своеобразен не только общий характер, но и техника звукоцветового письма А. Вознесенского. Он не только крупно превышает во всем стихотворении частотности гласных соответствующего цвета, но и неожиданно скапливает в каких-то местах стиха контрастные звуки. И хотя их частотность во всем тексте не превышает нормы или даже не достигает ее, скопления создают яркие и контрастные цветовые всплески.

Вот один из наиболее выразительных витражей - "Васильки Шагала". Это праздник синего цвета - коронного цвета Шагала ("Но его синий не знает соперников", - пишет поэт), и синяя И безраздельно господствует среди гласных: превышение нормы составляет более 4σ! Но в этом произведении - трагическое столкновение двух тем: Родины и художника, оторвавшегося от нее. Символ Родины - васильки, и соответственно мощному звучанию этой темы доминируют синяя И и гораздо менее заметно - зеленая Е. Особенно сгущены васильковые гласные (к тому же ими заняты почти все ударные позиции) в строках о Родине:

Милый, вот что вы действительно любите! 
С Витебска ими раним и любим. 
Дикорастущие сорные тюбики...

Кто целовал твое поле, Россия, 
Пока не выступят васильки? 
Твои сорняки всемирно красивы, 
Хоть экспортируй их, сорняки.

А в строчках, ведущих тему художника, полыхают на синем фоне багровые скопления А и Я:

Лик ваш серебряный, как алебарда.

Как заплетали венок вы на темя 
Гранд опера, Гранд опера!

Ах, Марк Захарович, нарисуйте...

Даже предельное сгущение, когда только А, никаких других гласных:

Марка Шагала, загадка Шагала...

И резкое, без переходов столкновение тем, звуков и красок:

Ах, Марк Захарович, Марк Захарович, 
Все васильки, все васльки...

Заметьте, кстати, что основные темы и сопровождающие их гласные названы и приведены в столкновение уже в заголовке: вАсИлькИ шАгАлА - только главные слова и главные звуки!

И еще один штрих, подчеркивающий поразительное соответствие звучания и значения: синий и красный в этом стихотворении не радостного, светлого, а густого, притемненного тона - чуть превышает норму частотность черной Ы.

Конечно, чаще нормы встречающиеся в стихе гласные вызывают в подсознании читателя не конкретную гамму цветов, а лишь смутные цветовые ассоциации, лишь самые общие цветовые впечатления. Зримая цветовая картина выстраивается уже в сознании читателя под воздействием в основном понятийной семантики текста, его образов, его целостного содержания.

Если это, например, "Пожар в архитектурном институте", то образ пламени создается лексическими средствами стихотворения. А то, что в тексте резко завышена частотность красных А и Я, только поддерживает, подчеркивает эту картину, подключает к ее формированию еще и звукоцветовое подсознание. Но по содержанию это оптимистический пожар, и хотя красный, как и положено пламени, сопровождается небольшим превышением нормы для черно-дымной Ы, все же гораздо более заметное доминирование синих И и Й поддерживает ту общую тональность, когда говорят: "Гори оно синим пламенем!"

Уверившись в точности поэтической звукоцветовой интуиции и действенности методики ее выявления, мы уже заранее ожидали получить в стихотворении "Сирень "Москва - Варшава" соответствие звукоцветовой инструментовки цветовому содержанию. Но того, что получилось, нельзя было даже предполагать.

Звуковые витражи

Как уже говорилось, в "Сиренях" А. Тарковского доминируют в равных долях, хотя и с небольшим превышением нормы, сиренево-зеленоватые У+Ю и Е+Ё. Представьте себе, в "Сирени..." А. Вознесенского доминируют точно те же звуки и почти в той же пропорции! Только их превышение нормы, опять-таки в соответствии с "витражным" характером звукоцветового письма, значительно (в 6 раз) выше.

А ведь произведения такие разные. И по образному строю, и по манере письма, и по самому своему духу. Казалось бы, ничего общего нет, кроме сирени, да и та у А. Вознесенского совсем другая, явно из века НТР: цветет "искусственно" - в начале марта (несовременно цвести в саду), описывается через намеренно современные сравнения.

...сирень пылает ацетиленом! 
...на третьей скорости цветет она! 
Ночные грозди гудят махрово, 
Как микрофоны из мельхиора. 

 ...свистит 
           трассирующая 
                       сирень! 
Смешны ей - почва, трава, права...

И столь непохожие стихотворения столь разных поэтов, как оказывается, настолько сходны по звукоцветовой организации! Это ли не подтверждение экспериментально полученного вывода о том, что звукоцветовые связи у разных носителей одного языка вполне согласованны? И художники слова при всей своей индивидуальности опираются все же на всеобщие, коллективные закономерности, иначе работа их интуиции не вошла бы в резонанс с работой интуиции читателей.

Но в рамках общих тенденций могут, разумеется, обнаружиться и различные оттенки в звукоцветовых ореолах. Например, О - гласная света. Для Тарковского светлее всего солнце, поэтому О для него явно желтая. А для Вознесенского светлее всего снег:

...выпадает белая магия - "снег". 
Все по сравнению с ним - тускло, 
все вызывает оскомину, 
и кажется желтым дневной свет.

Поэтому О для Вознесенского, пожалуй, скорее белая. (Как говорилось, многие испытуемые считают О белой.)

Во всяком случае, в стихотворении Вознесенского "Очищение" борьба снега и земли, возвышенного и низменного, света и тьмы сопровождается борьбой доминирующих гласных - светлой О и темной У:

Тебя соскребаю с асфальта, 
весь полон минутою той, 
когда ты повалишься свято 
меня засорять чистотой.

Не нужно чужого мне Бога, 
Я праздную темный мятеж. 
Черна и просторна дорога, 
Свободная от небес!

Интересен точный выбор контрастной темной гласной. Если бы эту роль играла Ы, то контраст был бы слишком резок, а общий тон стал бы мрачным, трагическим. А ведь в этой борьбе последнее слово все-таки остается за светом:

Мой путь все вольней и дурнее. 
Упрямо мое ремесло... 
Приеду - остолбенею - 
все снова тобою бело.

Любопытно, что победа света сопровождается и "победой" гласной О. Если первые строчки этой заключительной строфы насыщены звуком У, то в последних словах - скопление О, и даже самый последний звук - ударный О.

Теория и практика

Нельзя и предполагать, что гармония звука, цвета и содержания, обнаруженная во всех приведенных здесь стихотворениях, случайна. Еще более невероятно допустить, что поэты сознательно выстраивали именно такие звуковые рисунки своих произведений, специально ориентируя их на звуковой эффект. Единственное объяснение всем этим соответствиям - проявление работы поэтического таланта, который эвристически находит способы поставить на службу своему замыслу все аспекты и оттенки языкового смысла, даже такие ускользающие, неосязаемые, как цветные ореолы звука.

Компьютер улавливает эти оттенки семантики, достаточно убедительно их имитирует и даже объясняет их человеку. Но, как и в работе с другими семантическими явлениями, без человека и в этой области компьютер становится беспомощным. Как уже говорилось, звукоцветовые стихотворения довольно редки. Если дать машине какой-либо текст наугад, то может оказаться так, что в тексте случайно доминирует какой-то гласный звук, и машина "окрасит" текст в соответствующий этому звуку цвет. А в тексте никаких цветовых образов не будет, ни о каком цвете и слова нет, и значит, не может быть никаких звукоцветосодержательных соответствий. Не понимая текста, машина не сможет решить, использован ли в данном случае звукоцвет как художественный прием или это случайность и звуковая ткань текста никакого соответствия с содержанием не имеет.

Можно попытаться ввести в память компьютера все цветообозначения, но это едва ли поправит дело. Во-первых, их очень много, семантика их сложна, неоднозначна, и не всегда возможно свести всю массу слов, описывающих различные оттенки цвета, к нескольким словам, называющим цвет гласных. А во-вторых, и это главное, цвет в тексте может обозначаться не только цветовыми прилагательными, но и через описание цветных предметов. Тогда компьютеру нужно знать окраску всех предметов и явлений, чему пока еще невозможно его обучить.

Но вот оказать человеку помощь - это другое дело, это компьютеру, обученному анализировать звукоцвет, вполне по силам.

Хотя бы такая идея. Сейчас широко распространены световые и цветовые эффекты, как сопровождение эстрадных выступлений, особенно выступлений вокально-инструментальных ансамблей. Но игра цвета при этом никак не связана с содержанием исполняемой песни. Может быть, воздействие выступления на зрителей усилится, если такую связь установить?

Представим себе, что исполняется песня на стихи С. Есенина "Отговорила роща золотая...". Вообразим также компьютер, сопряженный с каким-либо цветосинтезирующим устройством. (Такие установки, кстати, уже существуют, в них электроника управляет лучами лазера, создающими очень богатую и эффектную игру цвета.) Компьютер заранее рассчитывает основную цветовую гамму стихотворения, а затем, в ходе исполнения песни, расцвечивает эту гамму доминирующими гласными, встречающимися по ходу текста, особо учитывая ударные звуки.

Работа с компьютером потребует, конечно, репетиций, чтобы достичь сыгранности всего ансамбля, но ведь и "бескомпьютерное" исполнение требует большой подготовительной работы.

Как нам уже известно, основной цветовой тон стихотворения желто-коричневый. В этой гамме и будет организовано цветовое сопровождение.

В первой строчке:

Отговорила роща золотая -

сначала подряд идут желтые О, значит, желтый цвет разрастается, усиливается. Затем кратко мигает синим единичный ударный И, и снова крепнет желтый цвет, начиная смешиваться с красным, когда появляются А и Я. Строка получилась действительно золотой, с кратким промежутком синего, как осеннее небо сквозь желто-красную листву.

Но уже в следующей строке золотые краски темнеют, жухнут - это скапливаются малочастотные, а потому и особенно заметные темно-коричневые Ы:

Березовым, веселым языком.

И сразу же тучами наплывают темно-синие У:

И журавли, печально пролетая, 
Уж не жалеют больше ни о ком.

В начале следующего куплета три ударных И подряд:

Стою один среди равнины голой -

создают яркий голубой просвет, но тут же снова сгущаются темные У:

А журавлей относит ветер вдаль, 
Я полон дум о юности веселой...

И, как молния в темных тучах, вспыхивает красная ударная А в последнем слове куплета:

Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Разражается гроза - это подряд идут Л, занимая и ударные и безударные позиции:

Не жаль мне лет, растраченных напрасно.

Посмотрите, как образно, зримо передано в звуках трех строк течение грозы. Сначала в строчке только одна А - как бы первая молния сверкнула. Затем пять А в одной строке - молнии сверкают одна за другой. И в следующей строке опять только одна А как отголосок затихающей грозы, а дальше - клубящиеся тучи У:

Не жаль души сиреневую цветь.

Постепенно возвращаются первоначальные осенние краски О, А, И, но теперь они уже не столь ярки, они приглушены темной Ы:

Скажите так... что роща золотая 
Отговорила милым языком.

В двух последних словах ударная И и два Ы создают серо-синее хмурое пятно, на котором кратко вспыхивает желтым светом и затухает последняя ударная О.

Для содержательного цветового сопровождения песни не обязательна и компьютерная установка. Изучив расчеты компьютера и внимательно наблюдая за гласными в тексте, можно и "вручную" создать нужную игру цвета с помощью театральных прожекторов, например, или других доступных светотехнических средств.

Но уж литературный материал, разумеется, должен быть добротным, иначе никакая техника и никакие выдумки не спасут.

Могут принести пользу данные компьютера о звукоцвете и переводчикам. Ведь если в оригинале стихотворения создан звукоцветовой ореол, то при переводе его необходимо сохранить. И есть такое подозрение, что звукоцветовые соответствия специфичны для каждого языка. Если это так, то при переводе нужно подобрать новые звуки так, чтобы на другом языке создать тот же звуковой эффект.

Разберем один поразительный пример работы переводчика со звукоцветом. В начале этой главы уже упоминался сонет А. Рембо "Гласные", в котором он окрасил звуки совсем не так, как это получилось по результатам экспериментов с носителями русского языка. Неизвестно, какие звукоцветовые соответствия наблюдаются во французском языке, но в переводе сонета А. Кублицкой-Пиоттух на русском языке сохранены ассоциации А. Рембо.

Сонет для нас исключительно интересен тем, что в нем цвет звуков описывается дважды - один раз называется прямо и еще раз "расшифровывается" через цветовые образы. Можно предположить, что в описаниях цветовых образов должны доминировать те звуки, цвет которых "расшифровывается". Так, А для Рембо черный, а расшифровка такая:

А - бархатный корсет на теле насекомых, 
Которые жужжат над смрадом нечистот.

В этих строчках должен превышать норму звук А, но на самом деле его меньше нормы, а резко, в 2,5 раза, превышает норму звук Ы. В чем же дело? Уж не в том ли, что в русском языке черный действительно не А, а Ы? Тогда выходит, что сознательно переводчица, вторя Рембо, пишет, что А - черный, а подсознательно нагнетает в "черных" строчках действительно черный для русских Ы. Неужели такое возможно?

Проверим "красную" расшифровку. И если в ней вместо И будет доминировать красный для русских А, то придется признать такое невероятное, казалось бы, расхождение между сознанием и интуицией.

И - пурпурная кровь, сочащаяся рана, 
Иль алые уста средь гнева и похвал.

Уже без подсчета видно: И здесь почти не встречается, зато А - подряд, в том числе на многих ударных позициях (вот хотя бы сочащаяся рана). Подсчеты подтверждают, что доминирует, конечно, А, превышая норму в 2 раза, тогда как И гораздо меньше нормы. Сомнений нет - у переводчицы, как и должно быть, действительно красный А, но вовсе не И.

Что же касается И, то его частотность выше всего именно в "синей" расшифровке:

О - звонкий рев трубы, пронзительный и странный, 
Полеты ангелов в тиши небес пространной - 
О - дивных глаз ее лиловые лучи.

Вот что такое работа поэтической интуиции! Даже прямое давление сознания не может ее сбить, направить на ложный путь. Оказалось, что там, где работала поэтическая интуиция (в "расшифровках"), звукоцвет не скопирован, а построен средствами нового языка. Там же, где оказывало давление сознание (в прямых определениях цветов гласных), получился дубляж оригинала.

Закономерности звукоцветовых соответствий важно учитывать и в других практических областях. Специалисты по средствам массовой коммуникации, агитации, рекламе, изготовители различной наглядности - плакатов, вывесок, афиш, наглядных пособий - тоже могут воспользоваться данными о звукоцвете. К примеру, реклама часто использует цвет, но безотносительно к звучанию текста, а ведь вполне возможно, что соответствие звукового и зрительного ряда усилит воздействие сообщения.

Или такая, казалось бы, мелочь. В букваре дают цветные рисунки к буквам. Скажем, изображена буква А и рядом - арбуз. Иллюстраторы интуитивно чувствуют, что тут нужен не зеленый, а красный цвет, поэтому, как правило, "взрезают" на картинке арбуз, обнажая его красную мякоть. И это правильно. Но в других случаях рисунок не дает возможности подкрепить букву нужным цветом. Между тем не исключено, что соответствие звука и цвета улучшило бы запоминаемость звуков и букв детьми.

Во всяком случае, везде, где необходимо добиваться максимального воздействия текста на человека, стоило бы изучать действие звукоцвета. И если это явление хотя бы немного поможет в таком важном деле, его необходимо использовать, тем более что это не потребует никаких особых трудов и затрат, поскольку самую трудоемкую работу берет на себя компьютер.