Социальные факторы

Подход "искусственного интеллекта" можно рассматривать как продолжение давней традиции человеческой мысли, традиции изучения сложнейшего мира человеческого познания путем разработки упрощающих это познание схем. Именно эта - логико-рационалистическая - традиция с ее идеалом формально-логической гармонии знания, первым ярким воплощением которой явилась логическая теория Аристотеля, идеалом, дополненным, начиная с конца прошлого века, комплексом экспериментально-психологических исследований, связывает ИИ с теоретическим наследием классической науки и прежде всего наследием естествознания. Но человек есть не только часть природы - живой природы, - он есть вместе с тем и социальное существо.

В предыдущем разделе мы рассмотрели вопрос о возможностях и ограничениях "искусственного разума", исходя как раз из естественно-научной (включая логику и математику) постановки проблемы. Правда, мы были вынуждены обильно ссылаться на данные, касающиеся человеческой психики. Последняя, в своем реальном функционировании в человеческих личностях, социально обусловлена. Мы, однако, этого вопроса не затрагивали. Теперь настало время рассмотреть роль в проблеме ИИ "социального фактора".

Весь комплекс наук о человеке свидетельствует: в основе человеческого поведения, регулируемого психикой человека, важнейшим проявлением которой является мышление, лежат потребности. Последние всегда либо социально окрашены (таковы биологические потребности), либо имеют социальную природу - порождены бытием человека в обществе. Потребности прямо или косвенно формируют направленность интересов личности, текущие цели, задачи человеческого "инструментального" или познавательного поведения. Возникающая так мотивационная структура, в которой находит свое выражение устремленность реальных интересов личности (и групп личностей, человеческих коллективов), опирается на накопленные знания и навыки и, в свою очередь, определяет динамику практико-познавательного процесса. Именно эта структура - в разной мере доходящая до уровня сознания, причем никогда не доходящая полностью, - "решает", что личность признает безусловно существенным фактом (явлением, событием), что потенциально существенным, а что - несущественным в данных реальных условиях общества. Именно она формирует ценностные оценки людей и социальных групп. "Дрейф" общественных условий и развитие мотивационной структуры вызывают динамику "поля познания и деятельности" субъекта, коллективов людей. В этой динамике - т. е. в обусловленном социальными условиями развитии личности (личностей) - и находит свое решение та "антиномия фактов и контекстов", которую сформулировал Дрейфус. Американский философ прав, подчеркивая, что "человеческий мир" структурирован в терминах личностных намерений и интересов, что ситуации, в которых оказываются люди, всегда организованы в соответствии с человеческими потребностями и целями, благодаря чему факты, с которыми сталкивается человек, приобретают для него соответствующее значение, соответствующее ценностное содержание.

Понятие цели - цели в применении к миру человеческой психики, а не в кибернетическом смысле, где "цели" суть упрощенные аналоги человеческих целей, - заслуживает того, чтобы на нем задержаться. Цели человека, с одной стороны, объективно обусловлены, а с другой стороны, носят субъективный (принадлежащий субъекту) характер. Они складываются в человеческой психике и сознании, которое, говоря словами К. Маркса "с самого начала есть общественный продукт и останется им, пока вообще существуют люди." Характер целей, степень их гибкости или жесткости, их динамика складываются в практике - этой основе формирования самого человека, главного импульса познавательного процесса и критерия истинности результатов отражения в нем действительности. Сама природа практической деятельности приводит к тому, что цели человека, его ценностные ориентиры, сложны и многоплановы, зачастую противоречивы. В этом - одно из качественных различий между поведением человека и работой машины: последняя,как справедливо заметил Ю. А. трейдер, в определенном отношении даже более "целеустремленна", чем человек: ее работа направлена на получение результата, который при всех ухищрениях машинных адаптаций и обучения носит несравненно более жесткий характер, чем активность наделенного сознанием человека, порождающая все новые цели.

Из сказанного нами следует, что моделирование мышления в отвлечении от общего социопсихологического контекста - модельное представление способности рассуждения, исходящее, так сказать, из нее самой [47], - всегда приводит к ограниченным достижениям (сказал же А. Н. Колмогоров, что, быть может, для того чтобы создать машину, способную писать стихи на уровне больших поэтов, надо промоделировать жизнь того общества, в котором поэты реально развиваются [48]!); что объяснение человеческого поведения не может быть дано в естественно-научных терминах; что подобный подход означает взгляд на человека как на устройство или объект, пассивно отвечающий на воздействия со стороны других объектов согласно определенным правилам, пассивно воспринимающий сведения, поступающие из окружающего мира и затем упорядочивающий их (см. [47]). Но подобный взгляд на человека как на некоего "созерцателя" философски несостоятелен. Уже Гегель отверг понимание человека как некоего "объекта". Маркс, формируя диалектико-математическую систему взглядов на природу, общество и мышление, со всей решительностью подчеркивал активность субъекта, выводя ее из социальной практики как основы человеческого бытия.

Все это так, может сказать читатель, но почему нельзя ставить проблему моделирования самих социальных процессов? Что нам запрещает мыслить гипотетические сверхсложные кибернетические автоматы будущего, включенные в сеть социальных связей наравне с людьми? Почему не допустить организацию передачи таким машинам социального опыта (воспитания и обучение)? Ведь чапековские роботы как раз и были такими "машинами", благодаря чему они и смогли поднять восстание против человечества и стереть его с лица земли. Все эти постановки вопросов вполне правомерны и неоднократно рассматривались различными авторами.

Конечно, современная машина - "раб человека", она не обладает социальным опытом, вне которого нет ни мышления, ни эмоций, ни творчества, но почему же машинам будущего отказывать в возможности быть включенными в творческий процесс? Почему в некоторых пределах не попытаться "преподать" машине в виде настоящей программы цикл социальных дисциплин? Ведь еще А. М. Тьюринг писал о принципиальной возможности воспитания "машины-ребенка", а Дж. фон Нейман доказывал теоремы о конечных автоматах, порождающих другие автоматы. Впоследствии развернулись работы по созданию адаптированных программ, обучающихся автоматов. Возникло эволюционное программирование, ставящее целью разработку машинного аналога органической эволюции в целях построения эффективных систем ИИ. В принципе - на уровне абстрактной возможности - ничто не запрещает реализацию "машинной социальности", в любой из тех форм, которые подразумевались в вопросах, приведенных выше.

Кибернетика, бионика, генная инженерия подкрепляют старую гипотезу: то, что интуитивно понимается под словом "мышление", может быть прерогативой не только человека. Эту гипотезу уже пытаются как-то проверить. Еще больше будет экспериментов, поисков, увлечений - быть может, не всегда успешных - в будущем. Однако переход на уровень реальной возможности сталкивает нас с проблемой субстракта гипотетических "социокибернетических" существ и их мышления. А "парадокс сложности", по нашему мнению, заставляет предположить, что создание "кибернетического социума" потребует иных технологических средств: химии, биохимии, белковых структур, ..., живой материи. Значит, искусственное создание мыслящих существ?! Что же (или кто же) это будет? Машины?

Ясно, что мы постепенно покидаем здесь почву и кибернетики, и биологии, и психологии, и философии - и попадаем на ступень "четвертого эшелона" прогнозов С. Лема, т. е. на уровень, являющийся на сегодня достоянием фантастики. Гипотеза Лема: "сознание - это такое состояние системы, к которому можно прийти различными конструктивными путями, а также при использовании различных материалов" [19, с. 441] или высказывания участников советско-американской конференции в Бюракане: "природа динообразна (в том смысле, что законы ее едины для всего и всех.- Авт.), разум разнообразен" [1, с. 127]; "нет оснований связывать жизнь и разум лько с привычными нам естественными биологическими формами матепи. Искусственные самовоспроизводящиеся и самосовершенствующиеся ибернетические устройства, способные к самообучению, также могут жить и мыслить, даже полнее и глубже, далеко за пределами биологических возможностей естественных организмов" [1, с. 156], конечно, увлекают воображение. Однако научная основа под ними невелика. По-видимому, они не очень далеко ушли от надежд "лаборанта" гетевского Фауста - Вагнера, встретившего рождение гомункулуса словами:

 Нам говорят "безумец" и "фантаст",
 Но, выйдя из зависимости грустной,
 С годами мозг мыслителя искусный
 Мыслителя искусственно создаст. 

(Перевод Б. Пастернака)

Из тумана грядущих столетий и необозримых пространств Космоса вернемся на Землю. Что можно здесь и сейчас сказать, осмысляя проблематику "искусственного интеллекта"? Создание искусственного мозга, функционально полностью "эквивалентного" человеческому, явно нецелесообразное дело. Логическая мощь "интеллекта" кибернетических машин, построенных из каких-то нейроподобных элементов, должна по определенным параметрам превосходить аналогичные возможности человека в той же степени, в какой физические машины превысили мощь человеческих мышц. "Мы будем создавать искусственный мозг не в большей степени, чем мы создаем искусственные мускулы" [80, с. 434].

Конструирование такого рода "интеллектуальных помощников" человека со временем станет все более актуальным: для решения конкретных задач последние будут обладать "знаниями", более "энциклопедическими" и быстрее накапливаемыми, чем знания отдельного человека. Разработка обучающихся искусственных "интеллектуальных" систем даст человечеству возможность пожать плоды высшей, кибернетической автоматизации. Однако системы этого рода не сделают "ненужным" человеческое мышление; наоборот, их появление породит новые грандиозные стимулы, возможности и перспективы для его дальнейшего развития.

Итак, надлежит отдавать трезвый отчет в перспективах ИИ как исследовательского и инженерного направления. Но нужно помнить и о присущих ему ограничениях. Последние проистекают, по всей вероятности, из существенно "сложностного" характера "человеческого фактора", идеальной природы сознания, социальной основы познавательно-коммуникативных процессов и активного отношения человека к тому миру реалий, в котором он живет и действует. В гносеологическом плане они связаны с невозможностью доступа на путях одних лишь математической логики, кибернетического моделирования и "искусственного интеллекта" к присущим человеческим существам феноменам понимания, сознания и самосознания - феноменам,- органически связанным со всей системой потребностей, интересов и целей, формирующейся у общественного человека.