Творчество

Кибернетика постепенно вторгается во все области человеческой деятельности, где протекают процессы переработки информации. А так как таких областей очень много, то создается впечатление, что кибернетика ведет себя слишком "агрессивно". Тем более, что творческая мысль - свойство, кардинально отличающее интеллект человека от психики человекоподобной обезьяны, - тоже не может не носить информационного характера и потому в определенном плане изучается кибернетикой с "грубоутилитарной" целью "воспроизведения" некоторых ее процессов и результатов на кибернетических автоматах.

О творчестве написаны целые библиотеки, хотя, вероятно, ни в одной из работ нет исчерпывающего определения того, что же это такое. Это и естественно: "творчество" - такое емкое понятие, что его "размытость", нечеткость, если можно так выразиться, вне конкуренции. Поэтому надо либо ограничиться интуитивным представлением о творчестве, предполагая, что "всякий знает, что это такое", либо пытаться строить определения, которые резко сужают область значения данного термина, что обычно оказывается уязвимым для критики. В наших целях естественно ограничиться "рабочими" дефинициями, пригодными для использования при постановке задач кибернетического моделирования интеллектуальных процессов. Одна из таких дефиниций - определение творчества как решения новой задачи, поставленной внешней обстановкой, путем поиска и при использовании определенного метода ограничения проб, его направляющего.

Это определение, несмотря на несомненно содержащиеся в нем упрощение дела, не столь уж "тупо". Г. Саймон, специалист по эвристическому программированию, считает, что "решение человеком задач, от самых примитивных до весьма глубокомысленных и изящных, представляет собой не более чем различные комбинации поиска методом проб и ошибок, с одной стороны, и отбора удачных вариантов - с другой. Отбор достигается путем использования различных эмпирических правил, указывающих на то, какой путь нужно опробовать в первую очередь и какие пути кажутся наиболее обещающими" [43, с. 116]. В следующем разделе мы рассмотрим некоторые другие определения. Пока заметим лишь, что, как показал М. Ботвинник, если число всех возможных расстановок фигур на шахматной доске достигает фантастической величины 10¹²⁰ (это число указано К. Шенноном в статье [81, с. 197]), то применение математических методов позволило шахматной программе "Чесс 4.6" (США) в партиях чемпионата по шахматам между машинами при каждом ходе рассматривать "всего лишь" 400 000 позиций, а советской программе "Пионер" при решении шахматных задач не рассматривать ходы, заведомо лишенные смысла, чем в значительной мере она уподобляется шахматному мастеру [82] (подробнее об этом будет сказано ниже).

При всей "размытости" использованной выше терминологии, как нам представляется, проблема возможности моделирования творчества на первом уровне - уровне принципиальной (абстрактной) возможности - вряд ли может вызвать возражения. Последний - четвертый - уровень, уровень практической целесообразности, требует постановки соответствующих задач. О трудностях, вырисовывающихся на втором уровне, - уровне реальной возможности, мы подробно говорили в двух предшествующих разделах. Поэтому ниже мы будем вести рассмотрение на третьем уровне - уровне технической реализуемости. Мы рассмотрим вопросы моделирования элементов творчества в науке, технике и искусстве именно применительно к этому уровню. А пока - несколько общих соображений.

Между творческими и нетворческими продуктами деятельности лежит целый спектр результатов, относительно которых группа произвольно выбранных экспертов может дать самые разные заключения. Иногда это объясняется тем, что не все эксперты различают новизну продукта творчества и новизну процесса его создания, не учитывают (или учитывают недостаточно), что отсутствие общественной ценности продукта в данных конкретных условиях еще не говорит об отсутствии творческого процесса, что по новизне результата не всегда можно с уверенностью судить об уровне творческого потенциала его создателя, что к творчеству необходимо относить не только добывание новых знаний, но и самостоятельный перенос ранее известных знаний на новую ситуацию и т. д.

Имеется много фактов переоткрытия отдельными людьми, как правило, дилетантами в соответствующей области, того, что уже известно науке. Сам процесс получения подобных результатов невозможно не признать творческим, хотя сами по себе они уже не имеют научной и социальной ценности.

Говорят (на наш взгляд, вполне резонно), что эмоциональные реакции не должны участвовать в анализе, претендующем на точность. Между тем в суждениях о возможностях моделирования творческих процессов подчас превалируют именно эмоции.

Почти в любой дискуссии о творчестве можно услышать термин "подлинное творчество". Однако четко отличить "подлинное" от "неподлинного" довольно трудно. Когда речь идет о продуктах творческого процесса человека, тут допускаются щедрые скидки, но как только речь заходит об информационной продукции машины, мы склонны проявлять большую строгость оценки. В печати приводились примеры такого "максимализма". Однажды композиторы, присутствовавшие на демонстрации музыки, "выданной" машиной, которая работала по программе, составленной человеком, заявили, что они признают "творческие возможности" машин только тогда, когда ЭВМ начнут "писать музыку" на уровне Моцарта или Чайковского. В другой раз о "творческих способностях" машин в доказательстве математических теорем было сказано, что в них можно поверить только после того, как ЭВМ докажет "великую теорему Ферма" (т. е. утверждение о том, что уравнение хⁿ + yⁿ = zⁿ, где n - целое число, больше двух, не имеет решений в целых положительных числах) - теорему, по сей день остающуюся не доказанной, хотя сформулирована она была в XVII веке.

Очевидно, что требования к "машинному творчеству" и творчеству человеческому должны быть согласованы, ибо любое ограничение, обнаруженное в соответствующих возможностях машины, может оказаться полезным для уяснения черт творчества человека. И наоборот: любое отдельно взятое творческое проявление человеческого интеллекта может, в потенции, стать предметом машинной имитации.

На первый взгляд представляется почти очевидным, что чем более творческим является труд человека, тем труднее он должен поддаваться моделированию средствами кибернетики. В действительности же отношение здесь не такое простое. Скажем, бесспорно, что труд инженера-проектировщика электрических двигателей требует более высокого творческого потенциала, нежели работа заведующего отдела кадров. Однако моделирование процесса проектирования электродвигателей идет весьма успешно, а с автоматизацией труда заводских "кадровиков" дело обстоит куда сложнее.

Разумеется, "творчество" можно определить так, что машинные результаты per definitionem - по определению - окажутся имеющими нетворческий характер. Ранее, в разделе "Сложность", рассматривалось определение творчества как процесса, связанного с умением ставить и решать сложные задачи; если определить творчество как решение задач, сложность которых превышает машинные возможности, то понятия "машина" и "творчество" становятся несовместимыми. Однако такое определение вряд ли целесообразно.

В Энциклопедическом словаре БСЭ 1955 года издания (т. 3, с. 377) мы находим следующее определение творчества: "деятельность человека, заключающаяся в создании тех или иных материальных или культурных ценностей в какой-либо отрасли производства, науки, литературы, искусства и т. д." Это определение тоже исключает какие бы то ни было машинные подходы, ибо в нем фигурирует "деятельность человека"; однако стоит нам удалить упоминание о человеке - так, как это сделано в "Советском энциклопедическом словаре" (изд. 1979 г.),^* - как дефиниция становится функциональной, вполне пригодной для кибернетического подхода. Действительно, если нам представлен некий объект, относительно которого авторитетная экспертная комиссия делает вывод о наличии "материальной или культурной ценности", то давайте считать, что процесс, приведший к появлению этого объекта, есть творческий процесс, независимо от того, где и как он протекал: в мозгу человека на основе соответствующей нейродинамики или в "хитросплетениях" машины, осуществляющей дискретную переработку информации.

^* (Но где, правда, во фразе, следующей за дефиницией, говорится, что "творчество специфично для человека".)

Мы полагаем, что любые, даже самые остроумные попытки дать определение термина "творчество", безоговорочно исключающее "машинный фактор", затруднительно. Ибо не анализируя результата процесса - наряду, разумеется, с самим процессом, невозможно прийти к выводу о степени его "творческого" характера. В контексте кибернетики объективность оценки результата приобретает особое значение.